Трутнев юрий алексеевич. Награды и почётные звания

Родился 2 ноября 1927 г. в Москве в семье студентов Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Затем жил в Ленинграде (ныне - Санкт-Петербург), куда переехала семья. Во время Великой Отечественной войны находился в эвакуации: в Челябинской и Горьковской (ныне - Нижегородская) областях. В Ленинград вернулся в мае 1944 г.

В 1945 г. поступил на химический факультет Ленинградского государственного университета (ЛГУ, ныне - Санкт-Петербургский госуниверситет). После второго курса перевелся на физический факультет. Окончил университет в 1950 г.

Доктор технических наук (1963; была присвоена без защиты, минуя кандидатскую ступень). В 1964 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, в 1991 г. - академиком Российской академии наук (РАН). Член Отделения физических наук (секция ядерной физики) и президиума Нижегородского научного центра РАН. Профессор (1993).

После окончания ЛГУ по распределению был направлен в секретное конструкторское бюро №11 в Арзамасе-16 Горьковской области (впоследствии - Всесоюзный, ныне - Всероссийский НИИ экспериментальной физики, ВНИИЭФ, г. Саров). Был привлечен к работам по ядерной программе СССР. Работал под началом таких выдающихся физиков-ядерщиков, как Юлий Харитон, Яков Зельдович, Андрей Сахаров и др. С февраля 1951 г. был инженером, с апреля 1964 г. - руководителем отдела, затем заместителем начальника сектора КБ-11. С октября 1965 г. по 1999 г. возглавлял объединенное теоретическое отделение ВНИИЭФ. Одновременно с 1966 г. был заместителем, с 1978 г. - первым заместителем научного руководителя института. С 1999 г. занимает должность первого заместителя научного руководителя ВНИИЭФ по перспективным исследованиям.
По совместительству преподает на кафедре теоретической ядерной физики Национального исследовательского ядерного университета "МИФИ" (Москва).
С 1991 г. - участник Пагуошского движения ученых. Был членом Саровского отделения Российского Пагуошского комитета при президиуме РАН, которое действовало в 1995-2014 гг.
Являлся главным редактором издания ВНИИЭФ - научно-технического сборника "Вопросы атомной науки и техники".
Трутнев Ю. А. - специалист в области теоретической ядерной физики, физики сверхвысоких давлений, прикладной математики. В 1954 г. совместно с Андреем Сахаровым и Яковом Зельдовичем разработал принцип радиационной имплозии (заключается в импульсном сжатии ядерного заряда) и стал одним из создателей первого термоядерного (водородного) заряда на основе этого принципа - двухступенчатой водородной бомбы РДС-37 (испытана в 1955 г.). В 1955 г. совместно с Юрием Бабаевым сформулировал идею усовершенствования радиационной имплозии и предложил новую схему - миниатюризированную конструкцию двухступенчатого водородного заряда. Его испытание было успешно проведено в 1958 г. в рамках "проекта 49". Эта идея была использована для серии других термоядерных зарядов различной мощности, разработанных в 1958-1962 гг. под руководством Трутнева и ставших основой для системы ракетно-ядерного вооружения СССР. В 1961 г. под руководством Андрея Сахарова участвовал в создании самой мощной в мире водородной бомбы - "изделия 602" (50-мегатонная "Царь-бомба" была испытана в том же году 30 октября). В 1962 г. совместно с Юрием Бабаевым высказал идею использования атомных и термоядерных взрывов в технических и научных целях. Эта идея легла в основу программы "мирных атомных взрывов": ядерные взрывы использовались в СССР в 1965-1988 гг. при геологоразведке, создания технических плотин и др. С 1960-х гг. занимался также вопросами управляемого термоядерного синтеза.
В настоящее время Юрий Трутнев ведет работы по созданию современных оригинальных видов неядерных вооружений, повышению возможностей стратегических подводных лодок и др.

Герой Социалистического Труда (1962, за разработку серии термоядерных зарядов). Лауреат Ленинской (1959, за "проект 49") и Государственной (1984) премий СССР. Награжден орденами Ленина (1956 - за участие в создании РДС-37; 1962), Октябрьской Революции (1971), Трудового Красного Знамени (1975, 1987), золотой медалью "Серп и молот" (1962), медалью "За доблестный труд" (1970). Полный кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством" (в 1998 г. был получил III степень, в 2003 г. - II, в 2012 г. - IV, в 2017 г. - I степень). Имеет почетную грамоту (2006) и благодарность (2012) правительства РФ.

"За совокупность закрытых работ, имеющих важнейшее научное, военно-стратегическое и народнохозяйственное значение и обеспечивших стране современный надежный ядерный щит" награжден золотой медалью им. И. В. Курчатова РАН (2002). Среди его наград - медаль "За подъем АПК "Курск" Центрального конструкторского бюро морской техники "Рубин" (2002), медаль Совета безопасности РФ "За заслуги в обеспечении национальной безопасности" (2012), медаль Минобороны России "За укрепление боевого содружества" (2017), знак отличия госкорпорации "Росатом" "За заслуги перед атомной отраслью" I степени (2017) и др.
Является почетным гражданином Нижегородской области (1997) и Сарова (2011).

Легендарному отечественному ученому академику Юрию Трутневу в четверг исполняется 90 лет. Он внес решающий вклад в разработку основ современного российского ядерного оружия и достижение стратегического паритета с США.

Юрий Алексеевич Трутнев относится к людям, чьи заслуги перед родиной неоценимы. По понятным причинам, о его работах далеко не всегда можно рассказать широко. Но даже тех его блестящих идей, которые уже известны из открытых публикаций, хватило бы, наверное, не на один десяток специалистов. Здесь не только основная, военная тематика его работы, но и мирные ядерные взрывы, и атомная энергетика.

"Все современное термоядерное оружие связано прежде всего с именем Юрия Трутнева. В нашем ядерном центре в Сарове всегда собирались очень талантливые люди. Среди них были и гении. Так вот Трутнев принадлежит к категории таких гениев",

Рассказал РИА Новости писатель Владимир Губарев , в свое время "открывший" для массового читателя многих ведущих разработчиков отечественного ракетно-ядерного щита.

Для того, чтобы понять исключительность сделанного Трутневым, надо учесть военно-политический контекст, сложившийся при разработке термоядерного оружия в СССР и США к середине 1950-х годов.

Как правило, в рассчитанных на широкую публику статьях на тему советского атомного проекта в качестве единственной значительной его даты называется 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне успешно взорвали первый отечественный атомный заряд РДС-1, после чего сообщается, что тем самым Советский Союз стал обладателем ядерного оружия.

Но это слишком упрощенный взгляд на историю. Речи о наличии у СССР полноценного ядерного оружия тогда еще не было. Результаты первого советского атомного взрыва означали две другие принципиально важные вещи. Первое: была нарушена монополия США на обладание атомной бомбой. Второе: было доказано, что в Советском Союзе в неимоверно тяжелых условиях первых послевоенных лет, путем колоссального напряжения сил и средств успешно сформировалась научная база для разработки и совершенствования ядерных зарядов и появились основы их промышленного производства.

Главной целью дальнейших работ было достичь паритета с США, не дать американцам нанести односторонний и безнаказанный превентивный ядерный удар по Советскому Союзу, потому что такие планы Вашингтон разрабатывал один за другим во все больших масштабах.

Вот только возможности для паритета в то время не было - слишком велик был разрыв в количестве атомных бомб, имевшихся у СССР и США. Например, в 1950 году у СССР насчитывались их единицы, а у США - несколько сотен. Вдобавок были несопоставимыми возможности средств их доставки. У США в начале 1950-х годов были стратегические бомбардировщики, а у СССР надежных средств доставки ядерного оружия на территорию США еще не имелось.

И главное - в ответ на успешное испытание первого советского атомного заряда президент США Гарри Трумэн в конце января 1950 года объявил о запуске в Америке полномасштабной программы создания термоядерного (водородного) оружия, первые образцы которого превосходили мощностью уже имевшиеся атомные бомбы в тысячу раз.

Таким образом, спустя полгода после испытания в Семипалатинске возникла угроза новой монополии США - на обладание термоядерным оружием. Без создания в СССР аналогичного вида оружия опасность удара со стороны американцев, вероятно, стала бы неотвратимой. Поэтому советское руководство уже в конце февраля 1950 года постановило начать создание отечественного термоядерного оружия.

В США идею "супербомбы" начали обсуждать в конце 1941 года. Работы по изучению возможности создания термоядерного оружия в СССР начались к концу 1945 года, когда из материалов советской разведки и публикаций в американских СМИ стало известно о проведении в Америке работ в этом направлении.

Работы по термоядерной тематике были сосредоточены в первом советском ядерном центре - Конструкторском бюро-11 (КБ-11), расположенном в Сарове (сейчас это входящий в госкорпорацию "Росатом" Российский федеральный ядерный центр - Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики РФЯЦ-ВНИИЭФ). К исследованиям привлекли специалистов институтов Академии наук СССР - Физического института (ФИАН), Института химической физики, Института физических проблем.

Общее руководство разработкой термоядерного заряда, получившего условное название РДС-6 (от "реактивный двигатель специальный"), велось Игорем Курчатовым. Непосредственным руководителем работ, в том числе в конструкторской части, был главный конструктор КБ-11 Юлий Харитон.

Принципиальной особенностью тех работ стало привлечение лучших теоретиков страны - не только физиков, но и математиков. Дело в том, что термоядерные реакции нельзя изучать в лабораторных условиях. Как отмечали сами ученые, работавшие по термоядерной программе, проблемы, которые им приходилось решать, по своей сложности превосходили все научные задачи, с которыми когда-либо сталкивалось человечество.

Поэтому исключительно важным было сначала точно понять физические процессы, протекающие при взрыве водородной бомбы, затем - создать их математические модели (то есть облечь в форму огромного количества уравнений), а затем решить их с помощью расчетных методов (и это при практическом отсутствии тогда в стране необходимой в достаточном количестве мощной электронно-вычислительной техники).

Важнейшим этапом советской термоядерной программы стала разработка и успешное испытание 12 августа 1953 года первого отечественного водородного заряда РДС-6с. В основе бомбы (или, как говорят сами разработчики, изделия) лежал выдвинутый сотрудником ФИАН Андреем Сахаровым оригинальный принцип так называемой "слойки" (отсюда и индекс "с" в РДС-6с) - сферического атомного заряда, окруженного несколькими слоями чередующихся термоядерного "горючего" и урана-238, и "обжатого" сверху химической взрывчаткой.

В конструкции РДС-6с использовалась еще одна блестящая идея, принадлежавшая другому ученому из ФИАН - Виталию Гинзбургу - в "слойке" применялось твердое химическое соединение дейтерид изотопа лития-6, что позволило "нарабатывать" другое термоядерное "горючее" - тритий - непосредственно в процессе взрыва. При этом в РДС-6с определенная доля трития также использовалась изначально.

Наконец, еще одна принципиальная особенность заряда РДС-6с заключалась в том, что его разработали в транспортабельном варианте, пригодном для оснащения самолетов-бомбардировщиков.

Мощность взрыва РДС-6с составила 400 килотонн в тротиловом эквиваленте - в 20 раз больше, чем при взрыве первого советского атомного заряда.

Но снова, как в случае с атомной бомбой, повода для самоуспокоенности ни у советских ученых, ни у военно-политического руководства СССР не было - дело в том, что в США уже начинались испытания термоядерных зарядов мегатонной мощности. Первое такое испытание, условно названное Ivy Mike, состоялось 1 ноября 1952 года на атолле Эниветок в Тихом океане. Мощность взрыва превысила десять мегатонн - это было невиданным рекордом.

Надо отметить, что взорванное тогда американцами термоядерное устройство представляло собой установку размером с двухэтажный дом. Но главной особенностью нового подхода физиков США было то, что эти новые устройства являлись двухступенчатыми - после взрыва атомного заряда в первой ступени "зажигалось" термоядерное "горючее" второй ступени. Это зажигание происходило благодаря радиационной имплозии - очень эффективного способа сжатия термоядерного "горючего" за счет рентгеновского излучения, испускаемого при взрыве первичного атомного заряда. Этого советские ученые тогда еще не знали.

Специалисты в КБ-11 попытались нарастить мощность "слойки", не меняя ее принципиальную конструкцию, но вскоре стало ясно, что до мегатонного уровня поднять такой заряд не удастся.

Кульминация наступила весной 1954 года. Первого марта США испытали на атолле Бикини новое, более мощное (15 мегатонн) устройство и одновременно более компактное термоядерное устройство. Стало понятно, что США вновь угрожающе вышли вперед, найдя способ существенно повысить эффективность конструкции водородных бомб.

И почти сразу в ответ в КБ-11 родилась своя идея, как лучше всего использовать принцип радиационной имплозии. Символично, что прорывной подход предложил именно Юрий Трутнев - представитель молодого поколения физиков, приехавших в Саров.

"Юрий Алексеевич с самых молодых лет имел огромное любопытство ко всему. Это качество, которое должно быть свойственно любому настоящему исследователю. Было видно, что этот человек станет великим ученым. Причем это любопытство сохранилось у него до сих пор",

Сказал в беседе с РИА Новости президент Российской академии наук Александр Сергеев .

"Конечно, то, что Юрий Алексеевич оказался в ядерном комплексе, может быть, имело некоторый элемент случайности. Но эта случайность стала счастливой для нашей страны", - добавил он.

Юрий Трутнев родился в Москве в семье студентов сельскохозяйственной академии. Отец был почвоведом, а мама - домохозяйкой. По окончании учебы родители сначала переехали в Кострому, а потом уже в Ленинград.

Как вспоминает сам ученый, для него главной страстью в школьные годы было чтение, причем большую часть книг составляла научно-популярная литература на самые разные темы - не только по физике, но и по минералогии и палеонтологии. Через какое-то время он начал читать популярные вещи и по совсем новой тогда атомной физике. Но вскоре в жизнь страны ворвалась война.

После снятия блокады Ленинграда в 1944 году семья Трутневых вернулась в Ленинград. Окончив школу, Юрий поступил на химический факультет Ленинградского университета, но через какое-то время понял, что химия - это не его призвание, и перевелся на физфак. Причину перевода сам он объяснил так - мол, химики изучают свойства веществ, "ползая" по поверхности атомов, а ему хочется заниматься именно атомным ядром.

Учился он успешно и обратил на себя внимание тех, кто отбирал молодые кадры для атомного проекта. Юрия Трутнева вызвали в Москву, где предложили заняться "интересной работой" в средней полосе страны. Причем оформление происходило в одном из зданий, принадлежавших Первому главному управлению при Совете министров СССР - "штабу" отечественного атомного проекта. В это здание (наверное, в целях конспирации) надо было проходить через дворницкую.

Точное место, куда предстояло поехать, не сообщалось. Но, как вспоминал Трутнев, уже в самолете, глядя на ландшафт под иллюминаторами, он понял, что летит в Саров. Шел 1951 год.

"Мне удалось предложить способ концентрации энергии рентгеновского излучения в материальном давлении, позволявший эффективно осуществлять радиационную имплозию"

Так коротко много позже весны 1954-го напишет Трутнев о своем открытии, решающем для советской термоядерной программы.

В КБ-11 новый подход восприняли как сенсацию. Стало ясно - ключ к решению проблемы создания мощных водородных зарядов найден. На основе нового принципа разработали термоядерный заряд РДС-37. Расчетная мощность РДС-37 составляла три мегатонны, но Семипалатинский полигон на нее не был рассчитан, поэтому заряд пришлось "уполовинить". Его успешное испытание прошло 6 ноября 1955 года. Итоговая мощность при взрыве составила 1,6 мегатонны. Советский прорыв к полноценному термоядерному оружию состоялся.

Но дальше - больше: в то время как в КБ-11 начали предлагаться новые, но не всегда годящиеся для боевого применения заряды, у Трутнева уже была готова идея более совершенного, более компактного и при этом более мощного заряда, который вошел в историю под индексом 49.

"Особенность нового заряда состояла в том, что при использовании основных принципов РДС-37 в нем удалось существенно уменьшить габаритные параметры за счет нового смелого решения",

Уже в 2000-х годах написал Трутнев. Именно изделие 49, впервые успешно испытанное на Новой Земле 23 февраля 1958 года, было передано на вооружение и стало основой для создания современного ядерного оружия России. За эту работу Юрий Трутнев и его коллега и друг Юрий Бабаев были удостоены Ленинской премии.

Сухие строчки о работах по РДС-37 и проекту 49 - максимум, что можно сообщить о сделанном тогда. До сих пор конкретные данные о тех работах, как принято говорить, относятся к сведениям, составляющим государственную тайну.

Американцы на рубеже 1960-х годов активно проводили испытания своих мощных термоядерных зарядов на фоне возрастающей международной напряженности. Чтобы в какой-то мере компенсировать пока еще сохранявшееся тогда отставание СССР от США в объеме термоядерного арсенала, по идее Трутнева в 1961 году поставили задачу создания сверхбомбы мощностью до 100 мегатонн.

Эта работа прошла очень быстро - до октября 1961 года. Испытание самой мощной в истории водородной бомбы, получивший официальный индекс АН602, а в обиходе названной "Царь-бомбой" и "Кузькиной матерью", успешно прошло на Новой Земле 30 октября 1961 года. В целях безопасности и здесь использовался заряд половинной мощности. Энерговыделение при взрыве составило 58 мегатонн. Взрывная волна трижды обогнула Землю.

Конечно, военного применения такая бомба не имела - ее попросту нельзя было поставить на межконтинентальные ракеты, да и для самолетов-бомбардировщиков она не годилась. Но то испытание имело колоссальный политический результат: стало ясно, что СССР может создавать термоядерные заряды любой мощности. И именно тогда США прекратили гонку за все большей мощностью своих водородных бомб. Тем самым стал очевиден баланс взаимного сдерживания, по существу, до сих пор обеспечивающего мир. А Трутнев в 1962 году был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

По инициативе Трутнева и при его личном участии появилось направление создания промышленных зарядов мирного назначения, имевших народно-хозяйственное значение. Особенностью этих зарядов было то, что они практически не загрязняли окружающую среду - выход радиоактивных "осколков" при их взрывах был крайне мал.

Некоторые из этих зарядов были использованы на практике - например, в 1960-х годах для создания в Казахстане искусственного озера Чаган объемом 20 миллионов кубометров. Примечательно, что сам Трутнев потом искупался в этом озере - и совершенно без вреда для здоровья.

У промышленных зарядов нашлись и другие практические применения - например, тушение горящего факела на газовом месторождении.

Огромна заслуга Юрия Трутнева в защите ядерного оружейного комплекса России от развала в начале 1990-х годов.

Сразу после распада СССР в январе 1992 года Трутнев написал доклад президенту Борису Ельцину, в котором обосновал необходимость сохранения России как ядерной державы, для которой ядерное оружие может служить единственным гарантом военной безопасности.

Тот призыв был услышан. Через несколько дней в конце января 1992-го появилось министерство по атомной энергии. Сейчас его правопреемником является Росатом, главный приоритет работы которого - выполнение государственного оборонного заказа и надежное обеспечение ядерного оружейного комплекса.

Юрий Алексеевич Трутнев, занимающий сейчас пост первого научного заместителя саровского ядерного центра, работает над новыми задачами. Летом 2016 года вице-премьер Дмитрий Рогозин приехал в Саров поздравить коллектив РФЯЦ-ВНИИЭФ по случаю 70-летия ядерного центра. Особые слова благодарности Рогозин тогда адресовал Юрию Трутневу.

"Служу России, как раньше служил Советскому Союзу",

Под овации переполненного зала ответил ученый.

В период 1958 года и 1961-1962 гг. Ю. А. Трутнев являлся самым активным и эффективным разработчиком термоядерного оружия. Из 73 ядерных испытаний термоядерных двухстадийных зарядов, проведенных в этот период, в 45 испытывались разработки ВНИИ экспериментальной физики, при этом в 28 испытаниях это были разработки с личным участием Ю. А. Трутнева, и 27 из них оказались успешными. Ничего подобного не было ни до того, ни после.

Со временем, будущий академик Ю. А. Трутнев принял непосредственное участие в программе использования ядерных взрывов в мирных целях. Создание искусственного озера в казахской степи и подземных хранилищ углеводородного топлива, гашение газовых и нефтяных фонтанов, геофизические исследования и геологоразведка и многое другое - все это позволило говорить о том, что "мирные профессии" атомного оружия вполне реальны.
Развитие технологии использования термоядерных взрывов в мирных целей, рассматривалось как наиболее реальный путь в проблеме овладения термоядерными реакциями, так как в зарядах уже решена задача высвобождения термоядерной энергии и нейтронов. Задача же локализации взрывов хотя и является трудной, но эти трудности не носят принципиального характера.
К примеру, одна из работ, выполненная Ю. Трутневым, Ю. Бабаевым и А. Певницким в 1963 году, называлась так: "Стационарная установка для получения активных веществ и электроэнергии с помощью ядерных и термоядерных взрывов". В ней авторы писали:

"Возможен иной подход к проблеме овладения ядерной энергией - использование в промышленных целях процессов взрывного типа. Специальным образом сконструированные атомные и термоядерные заряды могут найти применение во многих отраслях науки и техники. Наиболее заманчивым нам представляется использование ядерных взрывов для производства электроэнергии и делящихся веществ…" Юрий Алексеевич один из самых ярких, выдающихся создателей отечественного ядерного оружия. Соавтор идей, которые легли в основу схемы конструирования современных термоядерных зарядов и их „чистых“ вариантов для применения в мирных целях. Один из инициаторов разработки сверхмощных термоядерных зарядов. Инициатор и участник разработки 50-мегатонной термоядерной бомбы, известной всему миру как "Кузькина мать", и её испытания 30 октября 1961 года. В дни подготовки к празднованию 50-летнего юбилея атомной отрасли страны, организаторы выставки в Москве спросили Трутнева, не порекомендует ли он какой-либо экспонат. И в ответ услышали: „ В столице есть Царь-пушка, которая никогда не стреляла, и Царь-колокол, который никогда не звонил. Возьмите макет нашей сверхбомбы … Тогда в Москве будет и Царь-бомба, которая никогда не была на вооружении армии “. Но это предложение так и не было реализовано.

Поздравление Александра Николаевича Щербины Поздравляя моего дорогого старшего товарища, руководителя и участника многих первопроходческих работ по созданию Ядерного щита страны, коллегу и соратника, оппонента в научно-технических дискуссиях, в этот день вспоминаю небольшой жизненный эпизод из наших будней, произошедший на одном из облучательных опытов, в

штольне 156 в феврале 1975 года на площадке Дегелен Семипалатинского полигона. Научным руководителем опыта был Юрий Алексеевич Трутнев.

В опыте использовался заряд - облучатель разработки Снежинска (В.З.Нечай). Заряд уже был проверен в нескольких опытах, проведенных по автономным программам обоими институтами, и показал стабильные характеристики.

Отмечу, что начиная с этого опыта, в программе всех обучательных опытов, которые проводил Саровский ВНИИЭФ, была представлена программа работ Снежинского ВНИИТФ. То есть по сути, это были совместные работы двух ядерных центров. Вышеозначенный опыт был первым, в котором проверялись реализованные меры повышения стойкости до заданного уровня в конструкции, передаваемой на вооружение.

Вскрыта физическая установка, продута штольня, нам с Юрием Алексеевичем предстоит пройти по трубе физической установки до облучаемых позиций перед началом их демонтажа.

Юрий Алексеевич уже на штольне, на нём старая, видавшая лучшие времена, шуба. Погода, хоть и солнечная, но с ветром и минус 25С.

На меня материально ответственный экспедиции («матерный») с трудом подобрал шубу и сокрушался, что ему что то недогрузили при отправке.

Надели резиновые сапоги. Трутнев критически посмотрел на мою новую шубу, но накинуть на себя какой либо пластиковый балахон я не догадался, решил - труба диаметром более двух метров, - пройду аккуратно.

Прошли на позицию, осмотрели, договорились о последовательности операций. Вышли, нас встречают дозиметристы, уже в стороне горит «ритуальный» костер для загрязненных отходов. Проверяют нас и предлагают шубы бросить в костёр, и шапки тоже.

Юрий Алексеевич спокойно выполняет предложение. Ему тут же подают шубу и шапку новенькие, из фургона. А меня дозиметристы никуда не пускают. Отвели в сторону предложили покататься в шубе по снегу, не помогло. Шапку пришлось сдать в костёр, Кто -то нашел мне вязанку на голову, дал на прокат.

Примерно через пару часов мне привезли замену, а загрязнённую новую шубу договорились: упаковали в полиэтиленовый мешок, затем в ящик, опечатали и поставили на хранение. Запрет сняли через полгода. Вот так я способствовал сохранению спецодежды. Пока ждал замену, промерз, многократно себя обозвал мудаком, в общем, натерпелся.

Интересное продолжение этого эпизода состоялось при подготовке опыта на штольне 200АСМ. Как - то утром ко мне делегация из ВНИИЭФ: «Щербина, с тебя энная пайка спирта». За что? «Ночью монтажники поставили (вварили) дополнительный взрыв затвор для снижения вероятности просачивания. Расплачиваемся за срочность исполнения незапланированной в проекте работы». Спрашиваю, ну, а я при чём? И тут мне напомнили, как дозиметристы не выпускали на 156-й, как я по снегу катался? Поручил расплатиться немедленно.

Дорогие коллеги и соратники, участники испытаний. Мы были и остаёмся единым полигонным братством.

Дорогой Юрий Алексеевич!

Поздравляю с 85-летием! Здоровья, благополучия, успехов и исполнения задумок.

Обнимаю.

Мои встречи с Юрием Алексеевичем

Это был год насыщенный физическими опытами . 1983 или 1984 год. В подготовке к очередному испытанию в штольне принимали руководители подразделений ВНИИЭФ Юрий Алексеевич Трутнев и Александр Иванович Павловский. Эти представители большой
науки чаще других маститых учёных появлялись на Полигоне в составе испытателей. На этот раз, выбрав свободное время, академики решили ознакомиться с уникальными данными, полученными испытателями Полигона при обследовании состояния забивочного комплекса и котловой полости штольни №103, где были проведены одновременно два ядерных взрыва. Участники обследования докладчиком выбрали меня. Я был инициатором второго посещения штольни, когда по щелям забивки Ивану Московских удалось проникнуть в полость взрыва и тем самым открыть путь для остальных сталкеров. Все материалы обследования были сосредоточены у меня, так как я бал ответственным исполнителем раздела темы НИР, связанным с этой штольней.
Доклад состоялся в кабинете заместителя начальника Полигона по НИИР генерал-майора Малунова Альберта Владимировича. Малунов сидел на своём рабочем месте и занимался своими делами - листал какие-то документы, делал в них пометки, визировал наискосок. Юрий Алексеевич и Александр Иванович уселись за длинным столом, примыкающим торцом к столу генерала, поближе к его концу, видимо не желая мешать работе хозяина кабинета. Я расположился напротив их, разложив на столе листы ещё не сшитого отчёта и стопку стереофотографий, мастерски выполненных Лёшей Соломоновым. Во время моего доклада Юрий Адлексеевич внимательно рассматривал таблица, всматривался в фотографии, которые вызвали его интерес, но не задал ни одного вопроса. Обсуждение результатов проходило с Александром Ивановичем. Порой он делал интересные замечания и обращал внимание на нюансы, которые я пропустил в ходе работы над отчётом.
Когда я выдохся, а Павловский удовлетворил свой интерес к нашим исследованиям, Юрий Алексеевич задал вопрос Малунову: - Альберт Владимирович, а как вы поощрили ребят за этот, можно смело назвать, подвиг? - Я их не наказал за самоуправство. Его высокие гости только пожали плечами.

Последняя встреча с Юрием Алексеевичем у меня состоялась в последний день моей последней командировки в Арзамас-16 в 1986 году. Не помню какому вопросу было посвящено совещание, что в нём участвовал от Полигона заместитель начальника по НИИР генерал-майор Шидловский Герман Георгиевич и принём я, в качестве специалиста, от 12 ГУ МО полковник Юра Шипко.
Утром в день отъзда Шидловский позвал меня в свой номер в гостинице и попросил, воспользовавшись предоставленной ему машиной, съездить в аэропорт за билетами на самолёт до Москвы. Я взял его массивное генеральское удостоверение и собрался выйти, как после короткого стука дверь распахнулась и в неё боком, удерживая двумя руками лыжи с лыжными палками ввалился Юрий Алексеевич, облачённый в лыжный костюм. Ткнув лыжи в угол, он распахнул широкую спортивную куртку и откуда-то от сердца извлёк бутылку коньяка: - У нас тут массовый лыжный забег, посвящённый закрытию сезона, вот я и решил к вам забежать, чтобы попрощаться! Заметив мою попытку выйти из номера, Трутнев придержал меня за рукав: - Подожди, выпьем на посошок! Я думаю твой командир не будет против? Шидловский согласно кивнул головой. Чем хорош генеральский номер, тем что в нём был холодильник, телевизор и буфет. Я достал из буфета рюмки, Герман Георгиевич из холодильника лимон. Минута - и стол для "на посошок" был накрыт. После первой рюмки я всё же отправился за билетами.
Возвратившись я застал в номере генерала пустую бутылку и собутыльников за оживленной беседой. Прислушавшись, понял, что между ними ещё с совещания остались согласованные сроки подготовки к какому-то испытанию.
Увидев меня, Юрий Алексеевич прервал разговор и предложил: Есть мнение продолжить! На что Шидловский решительно замахал руками: - У нас уже нет времени, осталось до взлёта чуть более получаса! На этом и распрощались.

Я горжусь, что моя военная судьба привела меня на Семипалатинский Ядерный испытательный полигон и позволила внести какой-то, пусть даже незначительный вклад в выполнение замыслов великого учёного Юрия Алексеевича Трутнева и удостоила чести хотя бы краткого с ним знакомства. Здоровья Вам, Юрий Алексеевич и творческого долголетия.
Уверен, что к моим пожеланиям присоединяются все ветераны испытатели Полигона!

Двадцать второго ноября 1955 года в Советском Союзе на Семипалатинском полигоне состоялось успешное испытание первой полноценной отечественной водородной бомбы РДС-37. Она стала прототипом будущих боеприпасов, ставших основой ядерного щита России и обеспечивших стратегический паритет с США и в конечном счете мир. По мнению специалистов, ключевой вклад в те успехи внес молодой тогда сотрудник ядерно-оружейного "штаба" страны — Конструкторского бюро-11 (ныне Российский федеральный ядерный центр — Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики, Саров) — Юрий Трутнев.

Второго ноября этого года первому заместителю научного руководителя по перспективным исследованиям РФЯЦ-ВНИИЭФ академику Трутневу исполнилось 90 лет. Президент России Владимир Путин в Кремле вручил легендарному ученому орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени. О том, как создавались отечественные термоядерные заряды, как опыт советского атомного проекта может помочь развивать новые направления оборонных исследований и о том, что нужно молодежи, чтобы состояться в науке, Юрий Трутнев рассказал в интервью РИА Новости. Беседовал специальный корреспондент Владимир Сычев.

Юрий Алексеевич, как вы считаете, несмотря на развитие новых видов оружия, например гиперзвукового, остается ли необходимость в существовании ядерного оружия?

— Конечно, остается, причем необходимость не просто в его существовании, но и совершенствовании. Мы этим занимаемся в нашем ядерном центре. Но не только этим, а и другими вещами, которые, скажем так, помогли бы ядерному оружию поразить врага.

Ведущие державы, обладающие ядерным оружием, соблюдают запрет на его испытания. Не может ли в таких условиях снизиться качество оснащения ядерных сил?

— В том, что испытания запрещены, я думаю, ничего страшного нет — накоплен необходимый опыт, накоплены заряды, которые мы можем делать. Создаются и новые носители, на которые можно ставить существующие заряды.

— С самого начала я работал на обороноспособность страны. И сейчас это самая главная моя задача. Но подробно говорить, какими задачами я занимаюсь в настоящее время, наверное, все-таки нецелесообразно.

А каким образом вам удалось прийти к идеям, которые легли в основу нашего современного термоядерного оружия?

С чего все началось? После того, как был сделан и испытан в 1949 году первый советский атомный заряд, и американцы, и наша страна начали разрабатывать термоядерные заряды. 12 августа 1953 года был испытан наш заряд, так называемая слойка, конструкция которой — атомный заряд, окруженный слоями термоядерного "горючего" и урана-238 — была предложена Андреем Сахаровым. Но это не был термоядерный заряд в современном понимании. Дело в том, что заряд можно считать термоядерным, если больше половины энергии при его взрыве выделяется за счет термоядерных реакций слияния ядер изотопов водорода — дейтерия и трития, а не за счет реакций деления ядер урана или плутония. С этой точки зрения "слойка Сахарова" была атомным зарядом с так называемым термоядерным усилением, дававшим поток нейтронов, которые способствовали делению ядер урана-238. Это позволило повысить мощность заряда до 400 килотонн. Для сравнения, первый наш атомный заряд дал около 20 килотонн.

Перед нами стояла задача повысить мощность заряда до мегатонного уровня. Но в какой-то момент стало ясно, что в силу особенностей конструкции "слойки" этого не добиться.

- В чем были основные затруднения?

— Надо было придумать, как эффективно сжимать большие количества термоядерного "горючего" — дейтерида лития-6. Ведь термоядерные реакции идут при колоссальных температурах и давлениях. Так вот, обычные взрывчатые вещества для обеспечения нужного сжатия, или как мы называем имплозии, не годились.

Использовать для этого энергию взрыва атомных зарядов впервые предложил Авраамий Завенягин — один из руководителей нашей атомной отрасли в то время. Он сказал — возьмите термоядерный заряд, обложите его кругом атомными зарядами, одновременно взорвите их, они его и обожмут. И вот это было еще, конечно, не решение проблемы, но намек на то, что делать. Эту идею потом развил наш теоретик Виктор Давиденко. Фактически он предложил схему так называемого двухступенчатого заряда — кожух, в котором находились пространственно разделенные атомный и термоядерный узлы. Энергия взрыва первичной атомной ступени использовалась бы для зажигания термоядерных реакций во вторичной ступени. У наших выдающихся специалистов Якова Зельдовича и Андрея Сахарова были большие надежды на эту схему так называемой ядерной имплозии.

- А какие идеи были у вас?

Расскажу. Я много занимался теорией КПД атомных зарядов. Я знал, что при их взрыве очень много энергии выходит в виде рентгеновского излучения. И я начал подумывать о том, как бы сделать так, чтобы термоядерный заряд обложить легким веществом — "обмазкой", это могут быть химические элементы с малым номером, имеющие очень хорошую теплопроводность, и с помощью рентгеновского излучения от взрыва первичного атомного заряда "обмазку" нагреть. При этом ее вещество испарялось бы наружу, навстречу излучению, а в результате, как при движении ракеты, создавался бы реактивный импульс, направленный внутрь вторичного заряда и создающий давление, нужное для эффективного сжатия термоядерного "горючего".

Но как было обеспечить равномерное, симметричное воздействие излучения на сферическую поверхность термоядерного заряда с "обмазкой"? Тут я застрял.

И вот в некий момент весной 1954 года из Москвы приезжает Зельдович и говорит: "Знаю, что делать! Давайте будем выпускать излучение вот так". И тут же нарисовал схему, каким образом можно реализовать принцип радиационной имплозии. И я сразу понял, что моя идея пригодна для этого.

Я в тот же день пришел к Сахарову и говорю: "Андрей Дмитриевич, вот Яков Борисович предлагает действовать излучением таким-то образом. А я предлагаю термоядерный заряд окружить легким веществом и с его помощью производить обжатие". И остановились на этом.

- На вашем предложении?

— Нет, это не только мое предложение. Это предложение трех людей — Зельдовича, Сахарова, Трутнева. Зельдович предложил, как именно направлять рентгеновское излучение, Сахаров показал, что это излучение не поглощается стенками кожуха, а остается в нем и поэтому может происходить равномерное воздействие на поверхность термоядерного узла. А моя идея — "обмазка" из легкого вещества для перевода излучения в необходимое давление. Я помню, как я придумал свою идею, но как они дошли до своих идей, сейчас могу только догадываться.

Но, конечно, надо было сначала все рассчитать, показать, получится ли что-нибудь. Это же не велосипед — соединил два колеса и едешь. Здесь температуры в десятки миллионы градусов. Давления невероятные. Времена… У нас было измерение времени в мигах, а за один миг принималась одна десятимиллионная доля секунды. А весь процесс взрыва происходит за несколько десятков мигов. Представляете, какие это малые времена?

- А сколько времени заняли расчеты и создание заряда?

— Могу сказать — идея появилась весной 1954 года, а испытание прошло в ноябре 1955 года. И все это время шла бешеная работа. К ней подключились молодые специалисты — те, кто пришли в наш центр в 1951-м году, в том числе и я. И каждый рассматривал определенный момент процесса. И в результате был сконструирован фактически первый наш настоящий термоядерный заряд РДС-37. Основной принцип его устройства сейчас не скрывается.

— Мы стояли в 40 километрах от эпицентра взрыва. У нас, конечно, были темные очки, защищавшие глаза. Вспышка. Мы вскочили, начали кричать: "Победа!" — и тут пришла ударная волна. Как нас тряхнуло! Мы попадали, вскакиваем — а тут вторая волна, отраженная от земли. Опять все упали.

Самое главное — то, что мы получили расчетную мощность 1,6 мегатонны. Мощность заряда, правда, изначально была уменьшена вдвое, потому что полигон не был рассчитан на взрывы больших мощностей.

Но у меня тем временем в голове уже была другая идея — более совершенного изделия на основе нового принципа конструирования термоядерного заряда. После испытания РДС-37 я на следующий день вечером позвал на берег Иртыша моего друга и коллегу Юрия Николаевича Бабаева и говорю: "Юра, давай мы попробуем сделать вот такую штуку". И он согласился. Мы вернулись в Саров и нарисовали схему заряда, предложили ее. Это изделие получило индекс 49. Я не буду говорить, что это такое. Изделие 49 похоже на РДС-37, но не во всем. Над нами начали смеяться, это все ерунда, ничего у вас не получится. Короче, нас не поддержали — потому что не поняли. Решили, по-видимому, так — ну придумывает молодежь, ну и пусть. И долгое время так было.

А мы что? Наше КБ-11 в части расчетов сотрудничало с Мстиславом Келдышем, с его Институтом прикладной математики. С его молодыми ребятами мы к тому времени уже сработались. И начали считать. Все было ясно и понятно.

В то же время наши специалисты — Зельдович, Сахаров, Евгений Забабахин, Лев Феоктистов — предлагали свои варианты, оставаясь в рамках схемы РДС-37. Я до сих пор не могу понять, как такие люди, выдающиеся умы, вместо того чтобы приспосабливать термоядерный заряд к носителю, к ракете, начали исследовать — а нельзя ли получить еще большую мощность? И напоролись на то, что те изменения, которые они предлагали, приводили к отказу. У Зельдовича на испытаниях подряд было три отказа термоядерных узлов!

- Что же в итоге?

— Мы стали настаивать на своем предложении. Нас поддержал Игорь Васильевич Курчатов. Испытание изделия 49 состоялось в День Советской Армии, 23 февраля 1958 года на полигоне на Новой Земле. Успех был очень большой. В 1958 году состоялось несколько испытаний изделий разных мощностей на основе 49-го заряда. Он пошел в серию, его поставили на ракеты, и это уже была основа термоядерного оружия нашей страны.

Но после испытаний в ноябре 1958 года наше руководство прекратило дальнейшие эксперименты на полигонах, это был первый мораторий на ядерные испытания. И вот какая вещь — Сахаров выступил за отказ от испытаний. Но в стране в это время не было ни одного боевого термоядерного заряда! А Сахаров настаивал — мы будем сдавать военным свои заряды без испытаний.

Я некоторое время назад начал перелистывать историю наших испытаний и сопоставлять ее с тем, что делал тогда Сахаров и о чем он потом писал в своих воспоминаниях. Так вот что выясняется — он все время выступал против испытаний именно наших новых зарядов. Выходит некрасивая вещь — у него не получается с его зарядами, а у нас получается, и он выступает против наших испытаний. Как это можно было делать в тех условиях противостояния с США, когда американцы испытывали свои новые термоядерные заряды? Не могу понять. Тут даже не знаешь, что и думать.

Однажды, много позже, я сказал Юлию Борисовичу Харитону (научному руководителю КБ-11/ВНИИЭФ — ред.): " Давайте съездим к Сахарову и зададим ему вопросы, в том числе можно ли сдавать заряды военным в серию без испытаний". Приехали, спрашиваем. Он отвечает, можно сдавать без испытаний. Говорил только я. Юлий Борисович молчал. Но когда мы уходили, одевались, вдруг Харитон сказал: "Андрей Дмитриевич, ваша позиция — это позиция игрока". Попрощались и ушли. Через три дня Сахаров умер.

Конец 1950-х годов, начало 1960-х — постепенно приближалось время для самого мощного в истории термоядерного заряда, который сейчас в обиходе называют по-разному — "Царь-бомбой" или "Кузькиной матерью"…

— Это изделие под индексом 602 предложил тоже я. Харитону я сказал: "Юлий Борисович, давайте сделаем 100-мегатонный заряд. Может быть, тогда на Западе поймут, что дальше им будет бессмысленно наращивать свой мегатоннаж". Он согласился. Но мы и здесь в целях безопасности сделали заряд половинной мощности, ступень из урана-238 заменили на свинец.

Приехали на Новую Землю. Испытание состоялось 30 октября 1961 года. Мы стояли у пульта, где шел обратный отсчет. И в некий момент хлоп! — и радиосвязь прекратилась. Это значит, что взрыв успешно произошел, его мощность составила 58 мегатонн.

Взрыв был очень чистым с точки зрения выделения радиоактивных осколков. Американцы и англичане потом удивлялись — как это, такая мощность и так мало осколков — процента три? После этого все, что мы, молодые, ни предлагали, все шло на испытания. Удивительное дело — уже не случалось, чтобы нам отказали, даже разговоров таких не было. Мы с Бабаевым подключили кучу теоретиков, которые тут же обучались и получали нужные результаты.

Был такой любопытный случай. Мы решили сделать 40-мегатонный, но при этом компактный заряд. Опять-таки чтобы радиоактивной грязи не было, убрали урановую ступень и тоже заменили ее на свинец. Расчетную мощность тем самым снизили до 20 мегатонн. В день испытаний я был здесь, в Сарове. Съездил на рынок, вернулся домой. Раздается звонок Юлия Борисовича Харитона: "Юрий Алексеевич, немедленно приезжайте в кабинет Музрукова". Это был директор нашего центра. Я спрашиваю, а как дела на полигоне?— "Вот приезжайте". Приезжаю. Картина: пустой кабинет, сцепив руки за спиной, быстро, из угла в угол, нахмурившись, ходит Харитон. Я опять: "Юлий Борисович, что получилось-то?" — "Две мегатонны". — " Как две мегатонны? Там должно быть 20 мегатонн". — "Ну вот так вышло". Думаю, елки-палки, как же так? Но я догадался спросить: "Юлий Борисович, а по какой методике определяли мощность?" — "По подъему облака". Довольно нахально говорю: "По подъему облака? Юлий Борисович, я поехал домой. Когда будут настоящие измерения, тогда другое дело".

- Что же произошло?

Облако всегда поднимается на ту или иную высоту в зависимости не только от мощности взрыва, но и от состояния атмосферы. В тот раз инверсия воздуха была такой, что облако поднялось только на 16 километров при двадцати мегатоннах. Так вот, я приехал домой и размышляю — что же там могло быть? Вдруг новый звонок: "Юра? Мы сейчас к вам приедем". Это был Давид Абрамович Фишман (первый заместитель главного конструктора КБ-11/ВНИИЭФ по разработке ядерных зарядов — ред.). Приехали они с Харитоном и говорят, да, по другим методикам измерили мощность, получили двадцать мегатонн.

Правильно мы понимаем, что, возможно, самым главным результатом испытания "супербомбы" в 1961-м году стало то, что американцы практически сразу прекратили гонку за наращивание мегатоннажа своих зарядов?

— Абсолютно правильно. Американцы поняли, что нас не испугаешь, а мы их испугаем. И они опустили мощности в своих испытаниях. Мы могли и больше сделать, но какой смысл?

Вы отметили очень высокую степень чистоты того заряда. Именно тогда возникло направление по созданию зарядов для мирных, промышленных взрывов?

— Мы с самого начала думали о том, как использовать ядерные взрывы для мирных целей. Что для этого нужно было сделать? Очень сильно уменьшить, фактически ликвидировать радиоактивность осколков, возникающих при взрыве. Я и здесь проявил инициативу — как сделать чистый заряд, в термоядерном узле которого нет делящихся материалов. И мы спроектировали такой заряд. Параллельно тематикой промышленных зарядов занимался и второй наш ядерный центр — нынешний ВНИИТФ в Снежинске.

- Известно, что с помощью первого мирного ядерного взрыва в 1965 году в Казахстане было создано озеро Чаган.

— Это было сделано как раз с помощью нашего заряда. Его взорвали в русле реки Чаган. Сделали воронку, она заполнилась водой. Позже там сделали гидростанцию.

- Писали, что вы в этом озере купались.

— И купались мы, и ничего страшного. Врут, когда говорят, что там опасно. В этом озере рыбы развелось огромное количество.

Юрий Алексеевич, сами ученые считают ядерные и термоядерные заряды совокупностью оригинальных и даже красивых физических принципов и инженерных решений. А с чем бы вы сравнили разработку зарядов? Например, с работой архитектора? Ведь это же тоже можно назвать настоящим творчеством?

— Это творчество, но совершенно иного порядка, чем, например, работа художника. Художник работает в первую очередь на эмоциях: здесь проведем кистью так, а здесь иначе. Этот куст страшно "кричит", сделаем так-то. А у нас — расчет, очень сложный и очень ответственный. Если что-то прозеваешь, ничего не получится. И мы делали расчеты группами, работали командами, где каждый понимает друг друга. Если надо что-то проверить — не спорят, а смотрят, проверяют. С такими группами я привык работать, организую их — и дело идет.

На проходивших в сентябре выборах президента Российской академии наук запомнилось ваше яркое выступление с трибуны в поддержку кандидатуры Александра Сергеева, впоследствии избранного главой РАН.

— Я должен сказать, что выступление Александра Михайловича с его четкой программой, пониманием, что и как делать, значительно превосходило выступления всех остальных кандидатов. Было видно, что вот он — настоящий лидер.

По мнению Александра Сергеева, о чем он не раз говорил, в России сейчас практически исчерпан накопленный в советские времена научный задел для решения оборонных задач. Как вы полагаете, для улучшения ситуации может ли помочь опыт нашего атомного проекта, когда четко ставились конкретные задачи, а для их решения концентрировались все необходимые ресурсы — интеллектуальные и материальные?

— Может. То, что важно с точки зрения обороны, надо сосредотачивать в таких институтах, как наш. Я выступаю за то, чтобы в нашем ядерном центре развивать то, что хуже идет в других местах, но что у нас, наоборот, идет успешно и что мы могли бы делать.

- Можете ли привести пример?

Суперкомпьютеры. Я считаю, что эти машины по-настоящему должны делать мы, наш институт, потому что мы в этом заинтересованы в высшей степени. Не в материальной выгоде — продать и деньги положить в карман, а в возможности применять эту технику и знать, что она работает на дело. Для того чтобы правильно спроектировать заряд, надо сначала его рассчитать, тем более что мы же не можем пощупать, что происходит в термоядерном узле. И для этого надо иметь не только соответствующих физиков-теоретиков, но и математиков и, естественно, вычислительную технику. За это я боролся всю жизнь и борюсь сейчас.

В свое время мы считали на "Рейнметаллах" — они были электромеханические и здорово трещали. Потом появились первые наши ламповые машины "Стрела". Вот как раз на них и был рассчитан РДС-37. А после 49-го изделия к нам в центр поступили машины М-20 и затем БЭСМ — быстродействующие электронные счетные машины. БЭСМ-3, БЭСМ-4 и, наконец, БЭСМ-6. Я хочу подчеркнуть, что это была, конечно, для своего времени суперЭВМ, первая наша вычислительная машина на полупроводниках, она позволила Советскому Союзу сравняться с американцами в вычислительных мощностях.

- Юрий Алексеевич, а что нужно молодым людям, чтобы состояться в науке?

— Я могу, судя по своему опыту, сказать так — прежде всего надо много читать. Сейчас мало читают, причем читают в основном ерунду. Но как привить молодежи потребность к хорошей литературе, описывающей науку и научные исследования? Конечно, надо читать научно-популярные книги. Например, "Охотники за микробами" и "Стоит ли им жить?" Поля де Крюи. Это же любопытнейшие, великолепные вещи. Фантастику — ее я читаю с большим удовольствием, люблю именно научную фантастику, перечитываю Станислава Лема. Очень советую читать книги из серии "Жизнь замечательных людей".

Я с детства собирал книги, у меня большая библиотека. Когда наша семья в 1944 году вернулась в Ленинград после снятия блокады, одно из самых больших впечатлений на меня произвели книжные развалы на фоне разрушенных домов. Горы книг, их продавали, и я покупал и покупал книги по науке. Интересно, что даже потом находились владельцы некоторых книг.

Как-то раз, еще до войны, я купил небольшую книжечку о конференции по физике атомного ядра. Автором был Юлий Харитон. И вот ведь как получилось — мы потом несколько десятилетий работали вместе. Однажды я рассказал ему, что у меня есть такая книжка. А у Харитона ее почему-то не было, видимо, потерялась. И он попросил подарить ее. Конечно, Юлию Борисовичу я отказать не мог.

​2 ноября 90-летний юбилей отметил легендарный физик-ядерщик академик Юрий Трутнев, ученый, стоявший у истоков конструкции современного российского ядерного оружия. Во многом благодаря его работе стали возможны ядерный паритет между Советским Союзом и США и в конечном счете безопасность на всей планете.

Корреспондент ВГТРК Мария Саушкина стала первой среди журналистов, кому удалось побывать дома у Юрия Алексеевича и расспросить его о работе над секретными проектами.

Одному из создателей водородной бомбы - 90, а он все как мальчишка: по-юношески бодр, весел и, как прежде, упрям. Закалка и выправка - гений-физик, на чьих плечах лежал груз ответственности за мир во всем мире и от чьих открытий изысканий зависел баланс мира, - не сбавляет оборотов и сегодня.

Взрыв. Цепная реакция. Во всем мире обрывается связь. Действует всепоглощающая энергия силы, испепеляющая все на своем пути. В 1955 год русские установили новый мировой порядок, приведя мир в равновесие. Ядерная гонка остановлена. Соединенным Штатам приходится менять свои планы - удар, что хотели нанести по Советам, теряет смысл. За океаном отныне могут показать ту самую "кузькину мать".

Когда-то эти головные части ракет служили щитом нашей Родины, а самая мощная в мире бомба сыграла огромную политическую роль - именно после того как ее взорвали на полигоне, был подписан Московский договор о прекращении испытаний сразу в трех средах: в космосе, в воздухе и в воде.

Академгородок в Сарове - одной из самых секретных точек мира. Гений-физик Трутнев встречает нас в своем деревянном особнячке. Ему, кроме науки, всю жизнь ничего и не нужно было. Пережив в юности тяготы и лишения войны, он жаждал только одного - чтобы такого больше не повторилось. С этим запалом молодой физик, оставив все, переехал из Петербурга в секретный город Арзамас-16.

"На Исаакиевской площади, напротив института отца, - бывшее германское посольство. Я увидел колоссальный красный флаг со свастикой. Для меня это был удар по сердцу. Именно поэтому я и поехал, чтобы такие вещи не повторялись. Зло можно победить только злом. Плохо ты себя ведешь, давай с тобой помиримся - это все для детей", - уверен Юрий Трутнев, академик РАН, первый заместитель руководителя Российского федерального ядерного центра.

Водородную бомбу в Советском Союзе создавали во всех смыслах вопреки. В голодные послевоенные годы, когда страна только вставала на ноги, начали чуть не с нуля работать над термоядерной бомбой. Создавали по образу и подобию американской, разведка донесла, но твердо следуя принципу "догнать и перегнать".

Что было внутри бомбы, предстояло разгадать. Принцип радиационной имплозии, о котором советские ученые не знали. Именно Трутнев понял, как этот принцип работает. Американская водородная бомба была громоздкой - с трехэтажный дом - а наша, превосходя все ожидания, могла доставляться на бомбардировщиках в любую точку планеты.

"Мы знали, что американцы это сделали. Это заставляло думать и думать. В результате в 1955 году мы этот принцип обнаружили и этот термоядерный заряд", - вспоминает Трутнев.

Сегодня во всем мире - новая гонка - по как можно более эффективному использованию термоядерной энергии в мирном русле. Федеральный ядерный центр под руководством корпорации "Росатома" в Сарове уверенно держится в лидерах в этом соревновании держав.

Проект создания мощного лазера, с помощью которого термоядерная реакция будет использована в производстве.

"Наработки, которые были сделаны 50-60 лет назад, в том числе связанные с именем Юрия Алексеевича Трутнева, сейчас используются и будут использованы в том числе для того, чтобы получать термоядерную энергию для промышленных целей. И тот проект, который сейчас здесь реализуется, является проектом, который может обеспечить лидерство нашей страны в области термоядерной энергетики", - отметил президент РАН Александр Сергеев.

Над созданием мощного лазера подобного класса сейчас одновременно работают научные центры Франции, Китая, России и США. Кто будет первым в получении этой мирной энергии термоядерного синтеза, ученые дадут ответ всего через несколько лет.

Мария Саушкина